За свою относительно недолгую жизнь Уинстон прочел много самой разной литературы. В общем-то, что еще делать в замкнутом пространстве? Но ни в одной из этих книг не было сказано ровным счетом ничего о том, как сообщать человеку новости об утрате. И от этого Уинстон, и так не слишком подкованный в социальных вопросах, нервничал еще сильнее. Он то и дело оглядывал себя, стряхивал невидимые пылинки со своего наряда, постоянно пытался разгладить мнимые складки на брюках и рубашке, крутил в руках маленький пластиковый футлярчик, который в его лапищах выглядел и вовсе крошечным.

- Хм… Я точно нормально выгляжу? - переспросил он Трейсер, идущую рядом с ним по тротуару. Сборы Уинстона на эту встречу тянули на полноценную повесть, начиная с того, как отреагировали продавцы на разумную гориллу, заявившуюся в магазин для тучных людей, и заканчивая удивленными взглядами на идущего по улице примата в костюме-двойке. Пожалуй было гораздо проще сконструировать хроностабилизатор для Лены, чем найти подходящий размерчик на такие пропорции тела. Изрядно шокировав посетителей и продавцов, они (Трейсер также была вовлечена в процесс покупки, поскольку сам здоровяк откровенно стеснялся появляться в столь людных местах в одиночку) направились в ближайшее ателье. Его хозяин, однажды уже перешивавший для Уинстона мантию на университетский выпуск, отнесся к здоровяку куда более спокойно, и после нескольких часов работы сумел таки ушить костюм до нужных размеров. Выглядела работа вполне сносно, и даже босые ноги, поросшие густой черной шерстью почти не портили картины. На этом веселая часть постановки закончилась, и началась самая сложная.

Сложная не в плане поисков - спасибо Афине и системам городского контроля в Лондоне, которые выдали исчерпывающую информацию о той, которой необходимо сообщить плохую весть. Вся беда заключалась в самой вести. Вернее в том, что ученый не находил слов, которыми мог бы ее описать. Когда они с Леной подошли к дому, ученый в последний раз сверил цифры и название улицы с теми, что были записаны на маленькую мятую бумажку у него в руке, и тяжело вздохнул. Хоть Лена и рядом, но перекладывать на нее собственный долг Уинстон просто не мог. Неловко поправив крошечный галстук на “бычьей” (почему-то в отношении людей этот эпитет всегда звучал более внушительно и менее странно) шее, Уинстон утопил кнопку домофона с нужным ему номером квартиры. Услышав, как динамик крякнул, когда трубку сняли, он замялся:
- Кхм… ам… Прошу прощения, здесь живет Эмили Бирн?

[AVA]http://s8.uploads.ru/XBS3s.jpg[/AVA]
[NIC]Winston[/NIC]
[STA]Did someone say
peanut butter?[/STA]

Рыжий! Не просто рыжий - оранжевый, как спелая апельсинка. Трейсер видела фотографии того самого Уинстона и никак не ожидала увидеть такой яркий цвет. Oh, hello love. Наверное, жутко неуместно, что Окстон улыбается во все тридцать два, они ведь пришли сообщать скорбную весть, но этот рыжий... Этот рыжий! Лена просто ничего не могла поделать, хотя и старалась. До чего же глупо они, пожалуй, выглядят со стороны - Трейсер со своей глупой улыбкой, удивленная до глубины души Эмили и Уинстон, который мнется и не знает, что сказать. Лена коротко посмотрела на друга и встретилась с его почти беспомощным взглядом. Прости, honey, ты должен сделать это сам. Трейсер едва заметно кивнула в сторону рыжеволосой. Хорошо, что Уинстон нашел слова, еще лучше, что Эмили не выгнала их прямо сразу, а даже любезно пригласила внутрь.
Лена шагнула в квартиру сразу вслед за другом, стянула лаковые ботинки, которые купила специально для этого случая, не кроссовки же по костюм надевать. Отточенным движением Трейсер отстегнула хроноускоритель, чтобы снять плащ. Иначе от верхней одежды было не избавиться. Ну право, не носить же одежду на пять размеров больше? Привычно щелкнула застежка девайса, и вот Трейсер уже готова к домашним посиделкам, а Уинстон еще вытирал лапы. Я управилась быстрее тебя.
Ну и какой англичанин откажется от предложенного чая? Чайная пауза немного разрядила обстановку, Эмили сменила удивление на дружелюбную улыбку, и даже Уинстон вроде как чуть-чуть расслабился. Если не считать того, ради чего они пришли к Эмили, это чаепитие было даже милым. Надо бы почаще его вытаскивать. Ученый заперся на покинутой базе Овервотч с годовым запасом арахисового масла, мастерил всякие хитрые штуки и всячески отказывался выходить обратно к цивилизации. Ни у Трейсер, ни у Афины не получалось вытянуть Уинстона к людям. Жизнь была бы чуточку лучше, если бы удавалось вот так запросто пить чай со своим лучшим другом каждые выходные.
Но, в конце-концов, они сюда не чай пришли пить. Лена вроде как должна быть моральной поддержкой, но сейчас, пожалуй, стоило помолчать. Конечно, если все пойдет не так хорошо, как бы хотелось, мисс Окстон включит свое обаяние и постарается разбавить грустную обстановку и утешит того, кто будет нуждаться в утешении. А пока она просто пряталась за чашкой, поглядывая на совершенно испуганного и растерянного Уинстона, с мольбой в глазах глядящего на Трейсер.
Лена перевела взгляд на Эмили. Окстон не знала эту девушку. Как она отреагирует? Сложно сказать, обрадуется ли она тому, что сейчас скажет Уинстон, или же это ее наоборот расстроит. Эмили вряд ли намного старше Трейсер, возможно она и вовсе не помнит своего отца. Лена сочувственно вздохнула, готовясь нести всякую утешительную чушь. Неожиданно громко прозвучал в повисшей неловкой тишине стук поставленной Трейсер чашечки на блюдце.
- Ой...

Ассоциации Уинстона были чуть более живыми - с такой же обстановкой он встретился в первый раз на экзамене, когда только начал учиться на физика. Все очень похоже, вроде как и план ответа был продуман заранее, и бояться нечего, но как только подходишь к экзаменатору, берет оторопь и весь заготовленный план заменяется эталонным белым шумом. Он сложил лапищи в замок, локтями упершись в колени, и опустил на него подбородок, приняв позу мыслителя-примата. Ему сейчас очень нужна была пауза чтобы собраться с мыслями, и девушка дала ее ему, начав собственный рассказ. Слушая ее спокойный тон, Уинстон и сам начал потихоньку успокаиваться.
Он действительно знал Гарольда дольше и лучше, чем Эмили. И хочется верить, во много раз лучше, чем все остальные обитатели лунной базы, где знакомство внезапно закончилось. Жуткие картины прошлого уже давно померкли в памяти ученого, превратившись в сухие факты, но даже эти факты могли шокировать неподготовленного человека. Глядя на дочку Гарольда, Уинстон искренне и изо всех сил желал уберечь ее от жестокой правды. Осталось только подобрать нужные слова. Он внимательно выслушал девушку, глубоко вздохнул, и начал собственную исповедь:
- Тогда будет справедливо, если я расскажу вам о нем все, что знаю, - он бросил взгляд в сторону Трейсер, подумав, что завидует умению Лены быстро заводить друзей и не теряться при общении, - Это может показаться шуткой, но… ум… он был одним из лунных исследователей. Его включили в состав научной экспедиции в колонию «Горизонт», где он руководил проектом, благодаря которому появился я.
Он опустил глаза на столик, будто бы взглядом разыскивая на нем подсказку, но вместо этого видел только смутное отражение Эмили на лакированной поверхности.
- В каком-то роде, он был мне как отец, - Уинстон вздрогнул и поднял глаза на девушку, опасаясь увидеть на ее лице презрение или даже гнев к нему. До сих пор лишь немногие признавали в нем такого же человека, что болезненно било как по гордости ученого, так и по его социальному самосознанию. А тут он невольно покусился на чужого родителя, поэтому за секундной заминкой последовало оправдание, - Я хотел сказать, что стал тем, кем являюсь сейчас только благодаря ему. И жив я тоже из-за него.

Он потупил взгляд в пол, не зная как подступиться к самой тяжелой части рассказа. Можно бесконечно долго рассказывать о счастливом времени, проведенном вместе с Гарольдом, о том чему Уинстон научился благодаря его заботе и вниманию, о самой базе, о праздниках и маленьких традициях, о других обитателях… Но ученый боялся, что его просто попросят замолкнуть и перейти к главному. Не отрывая глаз от ковра на полу, Уинстон продолжил:
- На базе произошел инцидент… его не освещали в СМИ и строго засекретили, но я считаю, что вы имеете право знать. Обитатели колонии, кхм, - ученый нервно сглотнул от собственной наглости. Не признаваться же так напрямую, что разумные гориллы устроили восстание и перебили всех людей, а он ничего не смог с этим сделать, - ...устроили бунт. Ваш отец пытался это остановить, но ситуация вышла из-под контроля. Он успел спасти меня, но сам уже не сумел эвакуироваться. Бунтовщики... не пощадили его.
Ученый думал, что когда расскажет историю, ему станет немного легче. Груз прошлой жизни, лежащий на его плечах спадет, позволив наконец-то вздохнуть свободно. Но ничего не изменилось, последние слова встали комом в горле, и сейчас он понял причину - пока Эмили молчала и ничего не ответила.
- Я думаю, что ваш отец хотел бы оставить о себе больше памяти в вашей жизни... Мне очень жаль, что это невозможно, но... - ученый полез в карман пиджака, пальцами нащупав футляр и карточку, две последние вещи, оставшиеся от его наставника и названного отца. Словно реликвии, он аккуратно положил на стол кожаный продолговатый футляр, в котором прямо сейчас находились очки, что Гарольд когда-то носил сам, но потом подарил малышу-Уинстону. Одно из стекол треснуло во время побега, и ученый за все эти годы не нашел в себе силы заменить его на новое. Сейчас он разглядывал Эмили сквозь точную копию этих очков, просто чуть подогнанную под размер его большой головы, но настоящие всегда хранил отдельно, а теперь - отдавал девушке.
Вторым предметом, что лег на стол, была заламинированная фотокарточка с улыбающимся мужчиной средних лет в самом расцвете сил и маленьким Уинстоном, - Эти вещи принадлежали ему, поэтому… Пожалуйста, примите их.
Большая черная волосатая лапа пододвинула и фотографию и закрытый футляр на другой край столика в сторону Эмили.

[AVA]http://s8.uploads.ru/XBS3s.jpg[/AVA]
[NIC]Winston[/NIC]
[STA]Did someone say
peanut butter?[/STA]